Ludvik Rina — Саня. Шаги по краю (СИ)

========== Болезнь с красивым названием ==========

Саня лежал в онкоклинике уже вторую неделю. За окном вовсю бушевало лето. Раскалённый термометр показывал +30 по Цельсию, но в палате стояла приятная прохлада: кондиционер работал исправно, разгоняя июльскую духоту. Позади остались школьные экзамены, шумный выпускной, а впереди… а вот впереди уже ничего не ожидало. Ещё зимой Саня почувствовал, что в организме творится что-то неладное. Не то чтобы он болел, нет, но с некоторых пор стал быстро уставать, по утрам одолевала слабость, как будто он ночью не спал, а занимался физическими упражнениями.

Он едва досиживал уроки, а придя домой, сразу ложился в постель, свернувшись клубочком. Аппетит тоже пропал. Саня начал стремительно худеть, а кожа из обыкновенной смугловатой — превращаться в блеклую и какую-то прозрачную: сквозь неё на сгибах локтей, запястьях, в области шеи и в других местах на теле стали просвечивать голубоватые венки и мелкие сосудики. Но Саня с детства не привык жаловаться ради привлечения внимания родителей и всё ещё надеялся, что эти странности и недомогания пройдут сами собой, рассудив, что всему виной нагрузки в школе и недосып. В последнее время он частенько подолгу не мог заснуть. Вроде бы и хотелось спать, а сон никак не шёл, и Саня до пол-ночи лежал с открытыми глазами, разглядывая тусклые блики-звёздочки на потолке от ночного светильника, пока наконец не приходил спасительный сон.

Заканчивался последний год учёбы в школе. Класс усиленно готовился к предстоящим ЕГЭ. И Саня, превозмогая слабость во всём теле и частые головокружения, тоже. Родители же ничего не замечали, так как были заняты своими делами. Отец постоянно мотался по командировкам, а мама… мама тоже занималась своими многочисленными заботами, не слишком беспокоясь о сыне. Нужно было поддерживать красивое тело в форме, проводя кучу времени в фитнес-клубах и косметических салонах, следить за новинками моды, театральными премьерами, поддерживать приятельские отношения с жёнами «нужных» супругу людей, совместно посещая модные выставки, рестораны и прочие престижные заведения. Саня рос непроблемным ребёнком: всегда хорошо учился и никогда не доставлял своим никаких хлопот.

Такая уж у них была семья: отец с матерью не слишком утомляли себя воспитанием единственного сына, почти не обращая на него внимания. Обут, одет, накормлен — чего ещё? Приходящая домработница убирала квартиру, готовила еду на обед и на ужин, кормила вернувшегося со школы Саню. Вечерами родители почти всегда отсутствовали: то театры, то застолья у друзей, то ужины в ресторанах. И Саня был предоставлен самому себе. Но он привык к одиночеству и никогда не скучал. Так шло до тех пор, пока однажды, отвечая на уроке у доски, не потерял сознание. С этого всё и началось.

После обследования ему поставили зловещий диагноз: онкология. Саня ещё тогда подумал, что у его заболевания очень красивое название: саркома Юинга. Такого словосочетания он раньше никогда не слышал. Его стали спешно готовить к операции на плечевой кости. Но метастазы уже пробрались в правое лёгкое, и теперь он надолго прописался в больнице. Правда, у его болезни была и хорошая сторона: родители обратили внимание на сына. Отец не стал ездить меньше по делам работы, но зато как только возвращался из очередной командировки, сразу же навещал Саню в больнице. Мама же приходила каждый день, правда задерживалась ненадолго, оправдывая это тем, что больничный воздух плохо влияет на кожу и душевное состояние.

Она была уверена, что сын скоро поправится, и поэтому настоятельно советовала не бросать подготовку к выпускным экзаменам. Почти сразу после операции Сане начали делать химиотерапию. Эта процедура давалась тяжело. В такие дни он почти всё время лежал, превозмогая тошноту и боль во всём теле. К вечеру перед сном ставили обезболивающее со снотворным. Боль уходила, и он засыпал. В другие же дни готовился к экзаменам, почти не расставаясь с ноутбуком. К весне рост метастаз удалось приостановить, и Саню выписали. Чувствовал он себя неплохо, опять начал ходить в школу. Правда приходилось постоянно принимать лекарства и раз в две недели ездить в клинику на химиотерапию.

Когда последний школьный звонок и выпускные экзамены остались позади, а впереди — поступление на юрфак, Сане стало хуже. Обследование показало, что замерший было рост метастаз опять возобновился. Саню вновь положили в больницу. Мама сначала приезжала к нему каждый день, а потом стала появляться всё реже: пару раз в неделю, а то и один раз — в субботу, по пути на какое-нибудь очередное мероприятие. Посидев возле него минут десять, чмокала в щёку, гладила по плечу и убегала, сказав на прощанье дежурное: «Не скучай!»

Отец тоже заскакивал между командировками и тоже ненадолго, в основном общаясь не с Саней, а бесконечными деловыми партнёрами по телефону. Бросая на сына извиняющиеся взгляды, вполголоса кому-то отдавал распоряжения или кого-то отчитывал, прикрывая при этом рот рукой и отворачиваясь к окну. В перерывах между телефонными разговорами присаживался рядом и с бодрой улыбкой: «Ну, как ты тут, герой? Не скучаешь?» — доставал несколько тысячных купюр и клал на тумбочку: «Я тут у вас внизу магазинчик видел. Купишь себе, чего хочешь». Через пять-десять минут поднимался со словами: «Ладно, сын, мне пора, выздоравливай! Я ещё загляну перед отъездом». И пару секунд потоптавшись у кровати, стремительной походкой покидал палату.

Саня не винил их. Сидеть днями возле больного ребёнка, делая вид, что всё нормально, было утомительно, да и общих тем для разговоров, кроме «Как ты себя чувствуешь?» и «Что тебе ещё принести в следующий раз?» не находилось. Им — успешным и благополучным — трудно было себя перестроить на новый уклад жизни, посвятив всё своё время заботам о тяжело, а возможно, и безнадёжно больном сыне. Погоревав первое время и видя, что лечение не принесло улучшения, они как-то смирились и стали жить как жили прежде, делая вид, что ничего особенного не случилось, уверяя себя, что врачи делают всё, что в их силах, а они ничем всё равно помочь не могут. И свалившуюся на них так некстати болезнь ребёнка нужно просто переждать, ведь ещё не всё потеряно, и, возможно, сын выздоровеет.

Они готовы были финансировать лечение, но совсем не готовы быть всё время рядом. Саня же просто не привык, чтобы его слишком опекали. И поэтому, когда мама уходила после очередного непродолжительного визита, прижимая пальчиками с дорогостоящим маникюром бумажный платочек к уголку накрашенного глаза, Саня с облегчением вздыхал.

Вскоре визиты совсем прекратились: родители уехали на отдых за границу, и к Сане стала приходить два раза в неделю домработница. Она привозила на смену свежее бельё, продукты, соки, фрукты и что-нибудь из домашней выпечки. Теперь родители только иногда звонили, чтобы узнать, как он себя чувствует и всё ли у него есть, обещая привезти сувениры и видео мест, где они побывали.

Его родители не были плохими людьми, просто они не умели любить. Их брак был браком, что называется, по расчёту. Ребёнка они не планировали, так как по молодости вели бурную светскую жизнь, много путешествовали, и детям в их жизни просто не оставалось места.

Саня родился по недоразумению. Мама вдруг обнаружила, что беременна, но аборт делать не стала, так как это могло навредить её здоровью, за которым она очень следила. Врачи напугали осложнениями, к тому же роды способствуют, как её уверили, продлению молодости. Так Саня появился на свет.

До двенадцати лет Саней занималась бабушка, мамина мама. Он жил у неё. Они всё делали вместе: учили заданные уроки, ходили в соседний парк на каток, на лыжах, в детский кинотеатр, где можно было перед началом фильма посидеть в кафе, поесть мороженое, посыпанное шоколадной крошкой, выпить фруктово-молочный коктейль, заедая его маленькими пирожными-корзиночками с белковым кремом. Но потом её не стало, и Саня вернулся в родительский дом, где его отдали на руки приходящей воспитательнице. Она была с ним строга, внимательна к его занятиям, аппетиту, прогулкам на свежем воздухе, но и только. В шесть часов вечера она уходила домой, и Саня оставался один.